Любовь народа к правозахоронительной системе.

Пока я потихоньку восстанавливаюсь интересуюсь информацией о нашей "правозахоронительной" системе, о судах, полициях и т.д. Постепенно проясняется, что судебной системы не существует. Есть система упихивания честных людей за решетку, чтобы не мешали делать бизнес. По официальным данным на сегодняшний день только 30% людей, находящихся в заключении действительно в чем-то виновны. Чаще всего они бывают виновны не в том, что им вменяют. Остальные 60% вообще ни в чем невиноваты. Это просто честные люди, которых подставили, провели инсценировку, как в нашем случае, и посадили просто так, для галочки. Короче говоря это те, которых "заказали". Интересно, что даже официальная статистика подтверждает, что ежегодно 30% людей, находившихся под стражей оказались невиновными. Впоследствии с них официально сняли обвинение и отпустили. Из этого можно сделать вывод, что "заказ" - это массовая тенденция.

Знакомясь с разной информацией я обнаружила, что когда у судей угоняют машины, когда расстреливают начальника отдела полиции или сотрудника центра "Э", когда взрывают прокуроров или закладывают взрывчатку в здание суда все ликуют и радуются, как будто произошла плановая победа над злейшим врагом. Такие действия расцениваются не как преступление, а как подвиг и в отношении тех, кто это действие совершил задают вопросы: а почему взорвали только одного прокурора? почему у судьи только машину угнали? почему ее саму не грохнули? а почему расстреляли только одного начальника полиции, почему не весь отдел? Вот такими добрыми мыслями народа овеян у нас образ судебно-следственной системы. Из этого становится понятно, что еще чуть-чуть и к этим героям начнут активно присоединяться.

В подтверждение сложившегося черного имиджа нашей правозахоронительной системы я хочу опубликовать показания, которые в суде дал мой сын Пересвет.

Показания Пересвета Цареградского по событиям 02.10.2010 года

 Начало кошмара случилось 2 октября, когда на мою семью напали в нашем загородном домовладении. 11 человек ворвалось на нашу территорию, начали вскрывать наши строения, выносить из них вещи, при чем у них хватило наглости войти в дом, в котором мы жили и украсть драгоценности моей мамы и все ключи от наших строений. Отец вышел во двор и пытался как-то им противостоять, но приехавшие мужики ходили через него как сквозь стенку, а женщины крыли матом. Я стоял с мамой около крыльца. Там же стояла моя сестра Серафима. По каким-то причинам двое из мужиков Казаков А.В. и Калинин П.А. очень быстро пошли в нашу сторону, один был с ножом, а другой с палкой. Один схватил маму за руку, замахнулся палкой и... А другой шел на меня твердым шагом, одной рукой щелкая ножом, а другой, делая жест "Комон бэби". Я пятился назад и очень скоро уперся в забор. Я был так напуган, что... достал травматический пистолет, который взял на тумбе (там его оставил отец на всякий случай, а был так напуган, что взял его, тоже на всякий случай). Я крикнул:"СТОЙ, НЕ ПОДХОДИ". На его лице появляется злобная улыбка и он начинает скалить зубы. Нас уже разделяет всего полтора метра, а он все ближе. Снова крик: "СТРЕЛЯТЬ БУДУ!". Ноль внимания. Предупредительный выстрел. Резиновая пуля пошла в воздух. Доля секунды и вторая предупредительная пуля в воздух. Он уже может достать меня ножом на вытянутой руке. Выстрел, выстрел, выстрел. Он присогнулся. Небольшая пауза. Он бросается на меня. Еще один выстрел. Он падает на землю. В это время Казаков А.В. обрабатывал палкой, а потом и всем что попадется под руку, мою маму. Я закричал: "ОСТАНОВИСЬ! НАЗАД!". В меня полетело раскладное кресло. Я от него увернулся. Выстрел, выстрел, выстрел, выстрел. У него уже в руках грабли, которыми он тычет мне прямо в грудную клетку и в лицо. Я разрядил и бросил пистолет (в обойме было 17 патронов). Продолжаю кричать: "НАЗАД! НА ЗЕМЛЮ!". Боковым зрением, а потом и прямым, я увидел, как упавший Калинин П.А. с ножом поднялся на вытянутые руки и почти встал. К моей маме подбегают Путилов и Медведев. Становятся вплотную к ней. Медведев отходит, а Путилов начинает бить ее по ребрам кулаком, в руках у него палка. Подбегает отец, отталкивает Путилова от мамы и они падают на газон. Потом отец поднимается с земли. Меня быстро уводит в дом Караваева, отец остается на улице, в окно я видел, как вся эта свора его окружила, было слышно, как он говорит: "Может вам уже хватит?"

После того, как я зашел в дом, мне стало плохо. Я не мог идти, сполз по стенке. В дом меня забрала мама. Я в отключке. Прихожу в себя и слышу голос следователя: "Пересвет! Вставай, собирайся! С нами поедешь!". Это было в начале первого ночи. Я кое как поднимаюсь, одеваю куртку, зашнуровываю ботинки, выхожу, отец уже стоит рядом с их машиной, нас туда запихивают и везут в ОВД. В дороге следователь весело шутит и пристает к молодой женщине—сержанту. Приехали в ОВД. Следователь нас кинул в один из кабинетов и приставил к нам милиционера, который дрых как сурок. Мы с отцом всю ночь не могли уснуть. Около 9 утра пришел следователь. Заходит в кабинет и начинает нам рассказывать какую то ерунду. Потом он повел меня в соседний кабинет, где разъяснил мне мои права несовершеннолетнего. Разъяснение прав заключалось в том, что Денисов Д.В. забрал у меня паспорт и телефон и сказал: «Ты вообще ничего не можешь и ни на что не имеешь права».

Когда я сел на стул, Денисов сказал: «Ну что сука, конец тебе! Мне наплевать как ты станешь оправдываться, мне уже одиннадцать человек дали показания что видели как ты хотел убить Калинина и Казакова, и что пытался добивал уже лежачего Калинина выстрелами в голову, а твой папаша стрелял в плотную в затылок Казакова! Отдал сюда паспорт! Тебе он больше не понадобится! И забудь о доме, туда ты больше не попадешь! Ты сейчас пойдешь в подвал, а потом я тебя сразу в тюрьму отправлю!».

Выяснив, что у меня нет вредных привычек, он стал надо мной глумиться. Утверждал, что я сумасшедший и ненормальный, что мои родители такие же сумасшедшие, как и я. Он говорил, что Даримир счастлив, что сбежал от родителей, что наши родители придурки и пусть отвяжутся от Даримира. Спрашивал, почему сестра Серафима не с родителями, а «с теми людьми», имея в виду группу преступников. Он говорил, что наши родители врут и всех обманывают. Он спрашивал, почему мои родители всех возят к врачу психиатру, но я такого факта не знаю, поскольку этого в моей жизни не было. Денисов настаивал на том, что я вру, что у Калинина не было ножа. Говорил, что я добивал Калинина контрольным в голову, что это видели соседи и свидетели.

Денисова интересовало, когда я начал интересоваться холодным оружием, имея в виду ножи, которые мне дарила Серафима и Павел Калинин, и книгу про холодное оружие, которую мне тоже подарил Калинин. Он говорил, что мои родители сектанты и воспитали из меня убийцу, хотя это не имело ничего общего с действительностью.

С Денисовым в кабинете был еще 1 человек в гражданском. Он что-то рассказывал про холодное оружие, а также  о своих развратных действиях, которые он совершал в 16 лет, хвастался, что уже тогда он пил, курил и имел отношения с женщинами. Я испугался, что эти люди могут что-то сделать со мной и никто ничего не узнает, не узнает как все было, не узнает где я и что со мной. Я очень боялся физического воздействия, я понимал, что сейчас может произойти все что угодно.

Тут, в кабинет вошел какой-то человек в зеленых армейских брюках, черной куртке и вязаной шапке. Следователь сказал: «Вот кстати твой коллега, тоже холодным увлекается». Я в недоумении, переспрашиваю: «Что вы имеете в виду». Он отвечает: «Хватит трындеть, мы нашли у тебя дофига ножей и огнестрельное оружие». У меня от ужаса начинает сердце сводить. Я с трудом выжимаю из себя: «я могу… адвокат?». Следователь отвечает: «Вот твой адвокат». В этот момент в кабинет вошел какой-то мужик в черном неопрятном костюме. Следователь сказал ему: «Вот, твой клиент». Мужик в костюме сказал мне: «Сказок много знаешь?». Я переспросил: «Каких сказок?». Он ответил: «Которые ты будешь в тюрьме на табуретке рассказывать! Знаешь, какие там ребята сидят, очень сказки любят».

Я упал со стула на пол, меня начало крючить и трясти, я лежал на полу в диких судорогах. Я попытался встать, постоял несколько секунд. Он продолжал мне угрожать. Я затрясся, у меня закружилась голова, подкосились ноги и я упал. Денисов встал и начал говорить, что я притворяюсь. Он встал и начал бить меня ногами приговаривая: «Харэ прикидываться!». Я лежал, трясся, не мог двигаться, не мог говорить. Денисов начал спрашивать меня про психические заболевания в нашей семье.

В этот момент на мои крики прибежал отец, он наклонился ко мне, начал меня держать и говорил: «Пересвет! Пересвет, что с тобой? Вызовите ему врача!». Но никто даже не пошевелился. По команде следователя какой-то милиционер оттащил отца от меня и повел в другой кабинет. Следователь выскочил за ними в коридор и крикнул: «Держите его там и телефон отнимите!». Потом он схватил меня и перевесил через окно, типа, «подыши воздухом». Потом он усадил меня обратно на стул, облил водой и продолжил прессовать. Через какое-то время пришла медсестра, она на меня скептически посмотрела, хотела уйти, но все же осталась, и сделала какой то укол. Следователь при этом говорил: «Че тебе первый раз укол делают? Че до этого не кололся?». Я ответил: «Раньше мне никогда уколы не делали. А наркотики я не употребляю из принципа». Следователь хором с медсестрой ответили: «Да знаем мы таких принципиальных», далее следователь добавил: «Да по тебе видно что ты больной психопат, а руки, небось, все обколоты». Медсестра ушла.

За мной пришел конвоир. Он приковал меня наручниками к своей руке и повел в подземные помещения. Мы спустились в подземные коридоры. Меня подвели к дежурному сержанту и посадили на диван. Конвоир с сержантом начали переговариваться. Конвоир сказал: «Еще одного привели, давай принимай». Сержант ответил: «Ты че!? Ты посмотри на него, он вот-вот откинется! Давайте в больницу его везите!». Меня подняли и повели через заднюю дверь к машине. Когда мы выходили я обратил внимание на большую клетку с собаками в которую выходили окна камер. Меня посадили в машину на заднее сиденье по середине, с одной стороны сел конвоир, а с другой старший лейтенант в кожанке. Машина тронулась, проехала мимо клеток, притормозила перед железными воротами, ворота открылись, и машина поехала дальше.

Мы петляли по городу и минуты через три уазик остановился. Старший лейтенант вышел, вытащил меня и повел внутрь больницы. Меня дотащили до ближайшего стула и опустили на него. Конвоир пытался выяснить, где главврач. Через пару минут меня подняли и перевели в соседнюю комнату в которой сидел мужик в зеленой хирургической одежде. Он подошел ко мне, посмотрел на меня и сказал: «Ты из Николаевки? Сектант, да? ». Я поднял голову и спросил:  «Почему сектант?». Он ответил: «Ну, у вас же там секта!». Я сказал: «Почему секта? В Николаевке есть сельская община». Он, ухмыльнувшись, сказал: «Какая разница». Потом он отошел вместе с конвоиром и старшим лейтенантом, они о чем-то поговорили и подошли ко мне. Меня подняли и повели в машину. Старший лейтенант усадил меня в уазик и сам сел рядом. Через пару минут вернулся конвоир с какой-то бумажкой, сел в машину и мы поехали.

Машина приехала обратно, меня вывели из уазика и завели обратно в это подземное помещение. Когда меня туда завели, я увидел отца, у него снимали отпечатки пальцев, он спросил у меня: «Пересвет, как ты?». Я ответил: «Плохо». Папа сказал: «Не переживай, все будет хорошо». Отца увели в камеру. Меня опустили на диван, конвоир дал какую то бумажку  сержанту и тот сказал: «Вот теперь я его приму». Меня подняли, сняли наручники, вытащили все из карманов, сняли часы и цепочку, сняли ремень. Сержант начал описывать все мои вещи. Потом он сказал мне, чтобы я вытащил шнурки из ботинок, я их вытащил. По мне поводили металлоискателем и сказали, чтобы я снял ботинки. Он еще раз поводил по моим ботинкам и металлоискатель запипикал. Он сказал мне: «Вынимай внутреннюю подошву, вот тебе ножницы, вырезай пластины». Я достал подошвы и с трудом вырезал пластины. Я одел ботинки, он еще раз поводил по мне металлоискателем и сказал: «Чисто». Сержант взял меня под руку и повел в дальнюю комнату. В этой комнате на стеллажах лежали прогнившие матрацы, подушки и одеяла. Он выбрал и дал мне самые лучшие из них, при этом сказал: «Вот, это самое лучшее что у нас есть». После он повел мня в противоположный конец коридора, мы подошли к камере №2 и остановились. Он достал массивный, большой ключ, вставил его в замок, повернул несколько раз, отодвинул засов и приоткрыл дверь меньше чем на половину, дальше стоял ограничитель. Он завел меня туда, зашел сам и сказал: «Вот спальное место, а вот кнопка, если что-то понадобится, жми и я подойду». Он показал на маленькую кнопочку слева от двери. Дверь закрылась, угрожающе задвинулся засов, и ключ несколько раз повернулся.

5 октября 2010 года, когда я оказался дома впервые я смог вместе с мамой осмотреть самого себя. Мы обнаружили то, чего я в шоке не заметил: ссадину в области ключицы, несколько синяков диаметром около 2-3 см в верхней части груди недалеко от ссадины, синяк на голове в области левого виска. Это результат обработки меня граблями Казаковым А.В. В нижней части груди 3 синяка размером около 5 см, ушибы в районе живота, которые болели при нажиме – результат «разговоров» Денисова Д.В. и его ударов ногами, когда я лежал на полу.

В результате нападения на нас 02.10.2010 года и моих действий самообороны против меня и моего отца было возбуждено уголовное дело №3699, которое вел следователь СО по Малоярославецкому району Денисов Д.В. под руководством Шестаковой Р.П. Дело было возбуждено не только против меня, но и против моего отца несмотря на то, что мой отец в эпизоде со стрельбой не участвовал, а подбежал, когда стрельба уже закончилась, чтобы защитить мою маму от Путилова А.Ю. (еще один представитель преступной группы), который наносил моей маме побои, и оттеснил его от нее, что спасло мамину жизнь и здоровье.

На допросах я давал правдивые показания. Такие же показания давала моя мама мой отец и 8-милетняя сестра Златосвета, которые были непосредственно участниками, свидетелями и пострадавшими в результате этого происшествия. Группа нападавших из 10 человек давала другие показания, в которых они утверждали, что папа стрелял, что у Калинина не было ножа и он шел ко мне с поднятыми руками, что папа давал мне команду стрелять и мы с отцом просто начали расстрел мирных граждан, которые выносили из наших домов наши вещи на сумму примерно в 600 000 рублей. Мои показания явно мешали развитию дела в определенном направлении, избранном следствием по непонятным мне причинам. Поэтому Казакова А.А. и Юсифова Д.А. (жены нападавших на меня Казакова А.В. и Калинина П.А.) при участии следователя Денисова Д.В. с декабря месяца стали убеждать меня в том, что у меня лживые показания и я должен их изменить. Кроме этого они просили меня предпринимать и другие действия против моей собственной семьи и против моей мамы.

По существу дела могу сообщить следующее. Между 13 и 20 декабря со мной встретилась Юсифова Д.А., которая рассказала мне о том, почему все уехали из деревни Николаевка. Это была информация, порочащая моих родителей. Потом к нам подошли Казакова А.А. с моим братом Даримиром, который был похищен 9.09.2010 года и по непонятным основаниям в то время жил у Казаковой А.А.. Казакова сразу начала спрашивать у меня, понял ли я, что мои родители всех обманывают. Результатом этой встречи стала договоренность о том, чтобы я как можно чаще им звонил. Они говорили, что хотят мне помочь, и для этого нужна оперативная связь. Они убеждали меня в том, что я должен изменить свои показания и сказать, что у Калинина не было ножа. После этой встречи мне стали звонить Казакова А.А.

В январе после новогодних каникул Юсифова Д.А. и Казакова А.А. отвезли меня к следователю Денисову Д.В. Из Москвы в Малоярославец мы ехали на машине Юсифовой Д.А. В кабинет Денисова сначала я зашел один. Он  рассказал мне про мое уголовное дело, про перспективы, про видеозапись, которую приобщила к делу Юсифова Д.А. Он говорил, что на этой записи все видно, не поясняя, что именно это означает, но пытался придать этому угрожающий смысл и сказал: «Готовься к тому, чтобы сесть». Он говорил, что папу до суда не отпустят. Он всячески давал мне понять, что мое «спасение» в изменении показаний «на правильные». Потом в кабинет вошли Казакова А.А. и Юсифова Д.А. и стали спрашивать, как они могут мне помочь. Денисов стал давать им какие-то рекомендации, какие именно я плохо помню, но, по-моему, все дело заключалось именно в том, чтобы я изменил свои показания, на те, о которых Казакова говорила мне ранее. Уведомлять об этом моем визите к следователю мою маму и моего адвоката не посчитали нужным.

В конце января мне позвонила Казакова А.А. и сказала, что следователь Денисов Д.В. нашел для меня адвоката в Обнинске и надо ехать с ним встречаться. Как мне пояснили Казакова и Юсифова через такого адвоката следователь может решить мою проблему и в течение месяца перевести меня в разряд свидетелей. Кроме этого я наводил справки об этом предложении у своего знакомого, который раньше работал в правоохранительных органах, и он сказал мне, что такая схема действительно применяется – через «своего адвоката» следователь берет взятку и решает проблему. Я от этой встречи отказался.

После этого случая, мне продолжала звонить Казакова А.А.. Она звонила примерно 1-2 раза в день и спрашивала, как у меня дела, что я надумал про адвоката. Кроме этого Казакова регулярно предлагала мне изменить показания. Требовалось, чтобы я сказал, что папа стрелял, что он подал мне сигнал для стрельбы, что у Калинина не было ножа, что я хотел убить Калинина и Казакова. Казакова и Юсифова говорили мне, что неуверенны в том, что мой отец стрелял, но я должен сказать, что он стрелял из второго пистолета. Зато они были уверены, что у Калинина был нож, но я должен был говорить, что ножа у него не было.

На почве постоянного давления на меня со стороны Казаковой А.А. у меня произошел конфликт с мамой. Ночью с 8 на 9 марта, когда я поругался с мамой и ушел из дома, Казакова А.А. предложила мне свою помощь. Она вместе со своим мужем Казаковым Антоном катали меня по Москве до 6 утра и требовали от меня готовности к изменению показаний (сказать, что папа стрелял, что он подал мне сигнал для стрельбы, что у Калинина не было ножа, что я хотел убить Калинина и Казакова), а также требовали, чтобы я заключил соглашение с новым адвокатом, которого нашел Денисов Д.В. Они предлагали мне взять на себя расходы по оплате этого адвоката. Также они предлагали отвезти меня в Николаевку, но в итоге в 7 утра отвезли меня на ул. Обручева к бабушке Лапиной Н.В., где я поспал пару часов и поехал домой.

9 марта Казакова А.А. договорилась с Денисовым Д.В. о встрече со мной. 10 или 11 марта (точнее я не помню) она отвезла меня вместе с бабушкой по отцу Лапиной Н.В. к следователю Денисову Д.В. Когда я зашел к нему в кабинет и сказал о конфликте с мамой он сразу же пошел с докладом к начальнику СО по Малоярославецкому району Шестаковой Р.П., а затем отвел меня к ней. Шестакова Р.П. провела со мной беседу. Она обещала вывести меня из уголовного дела №3699, говорила, что это вполне реально, что потерпевшие согласны мне помочь и у меня не будет никаких проблем. Денисов сказал, что потерпевшие сами меня привезли и это является подтверждением правоты ее слов. Я спросил, что нужно сделать, чтобы выйти из дела. Шестакова Р.П. что-то сказала. В данный момент я точно не помню, что именно, но по-моему она тоже рекомендовала мне изменить показания. Затем она сказала, что на Денисова пришло очередное заявление от моей мамы, где говорится о том, как Денисов Д.В. подвергал меня пыткам и психологическому давлению. Она потребовала, чтобы я написал, что этого не было. После этого я прошел в кабинет Денисова. Денисов дал мне бумажку и под его давлением я написал ходатайство о том, чтобы мне сменили законного представителя, чтобы изменили меру пресечения с присмотра матери на подписку о невыезде, а также что Денисов в отношении меня пыток и психологического давления не применял и моя мама говорит неправду. О присутствии при этой процедуре моего адвоката и мамы, как законного представителя, никто даже не вспомнил.

17 марта Казакова А.А. и Юсифова Д.А. пригласили меня на встречу, где они говорили мне, что я должен изменить показания на безопасные для них, т.е. сказать, что отец стрелял, а у Калинина не было ножа. По их словам, если я дам показания против отца, то мне дадут мало, а если сохраню свои показания, то мне дадут много. Кроме этого они предлагали мне, чтобы на заседании мирового суда в Малоярославце (судебный участок № 37), где идут заседания связанные с уголовным делом в связи с побоями, нанесенными моей маме Цареградской Ж.В. 2.10.2010 года Казаковым А.В. и Путиловым А.Ю., я выступил как свидетель и сказал, что маму никто не бил и она говорит неправду. Также они говорили, что хотят приложить все усилия, чтобы лишить маму родительских прав и «сбагрить» меня, Злату и Даримира нашей бабушке по отцу Лапиной Наталье Вячеславовне. Если же не получится оформить на нее опекунство, то тогда они собирались отправить нас в детдом.